Для кого-то выпускной - это свобода, шаг в новую жизнь, большие возможности. Для кого-то - целая трагедия, расставание с родным домом, прощание с каждым классом и преподавателем. Все реагируют по разному на этот последний день в стенах Хогвартса. Кто-то рыдает в темном углу, кто-то носится по коридорам, не сдерживая радости. Но некоторые относятся более спокойно. Вроде как и рады, что семь лет прошли, но вроде и не очень хочется уезжать. Родерик относился именно к таким ребятам. Он с удовольствием отучился положенный срок, но покидать Школу не было желания. Дома было слишком грустно и мрачно - мать работала не покладая рук и угасала на глазах, сестра только-только закончила первый курс. А отец... О нем Родерик старался не вспоминать.
- Эй, Хэйс, - позвал рейвенкловца друг, дернув его за руку. Род оглянулся, вопросительно вздергивая брови. - Давай хотя бы оторвемся как следует. Помнится, ты обещал выиграть у нас любое пари, - напомнил Фредди, обнажая зубы в нехорошей улыбке. Хэйс чуть поморщился. Полгода назад, отмечая его день рождения, парни зависали в каком-то странном кабаке Хогсмида, где пили огневиски, громко смеялись и не думали о проблемах. Тогда-то, после огромного количества алкоголя, они и заставили Родерика дать такое непростое обещание. Хэйс был молод, любил общество красивых девушек, любил веселые компании. Да, у него были проблемы в семье, но кого это волновало? В Хогвартсе им все было отведено только семь лет. Так зачем же тратить время на демонстративную грусть, когда можно с удовольствием провести это время? Нельзя сказать, что Хэйс был бабником. Вовсе нет. Просто он жил проще. Если у него не получалось встречаться с одной девушкой, то он не видел смысла мучить себя и ее. Зачем принуждать себя к чему-то, если что-то не нравится или не выходит? Именно поэтому он расставался с одной и начинал встречаться с другой. С одной стороны могло показаться, что он ищет "свою единственную", но Родерик не очень верил в настоящую любовь. Имея перед глазами пример родителей особенно. Просто в голове не очень укладывалось, как любящий человек мог поступить так с любимой женщиной - бросить ее совершенно больную с двумя детьми.
- Помню, - неохотно согласился Родерик, прекрасно понимая, что его лучший друг так просто не отстанет. Легче было выиграть это пари и посмеяться над наивностью Фокса, что сомневался, либо же проиграть и дать ему возможность злорадствовать и ликовать. - Уже есть идеи?
Фредди склонил голову набок и посмотрел куда-то мимо Рода. Тот обернулся. В нескольких шагах от него стояла очаровательная светловолосая девушка. Хэйс попытался вспомнить ее имя и смог это сделать лишь с третьей попытки. Одетт. Красивая, изящная, жизнерадостная. Родерик вернул внимание другу и приподнял бровь снова.
- Все просто, Хэйс. Меняешь свою внешность и влюбляешь ее в себя, - пожал плечами Фокс, неприкрыто разглядывая Одетт. - Если соблазнишь ее в придачу, то мы с Ричи сделаем для тебя что угодно. Даже человека убьем, - насмешливо добавил Фредди, поглядывая на ноги девушки. - Ну, а если не сможешь затащить ее в постель, просто влюби в себя, а дальше я сам.
Родерик недоверчиво посмотрел на друга. Сложно было определить, когда он шутил, а когда нет. Молодому человеку не очень нравилось, что Фокс так пренебрежительно отзывается о совершенно незнакомой ему по сути девушке. Да, они учились вместе, но Род никогда не видел Одетт рядом с Фоксом или кем-то из их круга. У нее были свои друзьях наверное. Впрочем, соблазнять было необязательно же, всего лишь влюбить, а потом пусть что хочет то и делает. Родерик свое часть пари выполнит, а дальше - неважно.
Хэйс не был бессердечным. Просто за пределами Хогвартса у него хватало своих проблем, чтобы заниматься еще и чужими. Он мог посвятить этому пари недели две. Может быть даже месяц, но не больше. Не взирая на легкомыслие в плане девушек, у него уже были планы на будущее. Стажировка в Министерстве была в приоритете и терять такую возможность совершенно не хотелось. Ему нужно было работать, чтобы содержать семью. Силы постепенно покидали мать, а сестра была еще маленькой. Больше всего на свете Родерик любил малышку Оли, которая не уставала его радовать. Хоть он и переживал, что заканчивает в этом году, а она только-только начинает познавать все прелести Хогвартса, тем не менее он был горд, что у него растет такая умница и красавица сестра.
Родерик вздохнул. Будучи метаморфомагом, ему было гораздо легче менять внешность. Будь все иначе, ему пришлось бы основательно подготовиться к пари и запастись оборотными зельями. Разумеется, он мог сойтись с Одетт и со своим лицом, но она наверняка знала всех на своем факультете. Это он не особо присматривался к другим, довольствуясь своей компанией. Да и зачем помнить всех? Поведя шеей, Родерик отошел подальше, вставая за спины друзей и, немного поразмыслив, изменился. Стал чуть повыше, волосы сделал темнее, глаза ярче, черты лица полностью изменил, как и само лицо. Теперь его никто и никогда бы не узнал. Сняв значок Райвенко, Хэйс спрятал его в карман, а вместо него прицепил значок Хаффлпаффа, который приманил к себе, отобрав у кого-то из другой толпы. Опасно было затевать подобное в стенах Школы, но а как иначе? Не станет же он подходить к "случайной" девушке на улице, чтобы познакомиться? Сейчас так уже не делалось. Нужно было подготовить почву - пообщаться здесь и сейчас, а потом "случайно" встретиться в другом месте. Или даже договориться о встрече? Или о свидании... Родерик глубоко вздохнул. Пари казалось ему немного жестоким, но ведь она совсем еще юная девочка - влюбится, поплачет, забудет. Нет, надо было либо подойти и начать, либо убрать незнакомое лицо и отказаться. И пускай они считают его слабаком. Он потерпит пару лет издевок. Но практически в последний момент Одетт повернула голову в его сторону. Хэйс замер. Что-то подсказывало ему, что не обошлось без вмешательства Фредди, но может это знак? Родерик вздохнул и улыбнулся ей, делая небольшой шаг навстречу.
- Привет. Ты ведь Одетт? Я Родерик. С Хаффлпаффа, - Хэйс протянул было руку для рукопожатия, но передумал и поймал протянутую в ответ узкую ладонь и прижался губами к тыльной стороне. - Рад познакомиться.
Первый шаг сделан, отступать некуда. Игра началась.
Родерик смотрел на Одетт. Глаза в глаза. Он продолжал ей добродушно улыбаться, но червячок сомнения уже начал его грызть. А что если что-то пойдет не так? Вдруг он раскусит его? Или вдруг он увлечется ею? Нужно было полностью контролировать ситуацию и не допускать ничего лишнего, иначе можно было запросто попасться в собственную ловушку. А Хэйс не мог себе позволить лишние переживания и страдания, когда этого добра у него хватало и дома. Он не хотел умножать эти негативные эмоции. Он продолжал смотреть в глаза Одетт.
Но ведь это всего лишь одно пари. Одно единственное небольшое пари. Пожалуй, можно даже не стараться - если она не влюбится в него через две недели, то он отойдет от дела и пускай кто угодно пытается завоевать сердце светловолосой девушки. Пока что Род только чувствовал, как недобро в их сторону смотрит Фокс. Он отлично знал этот взгляд и ничем хорошим для девушек обычно это не заканчивалось. Неужели он сам хотел ее затащить в постель, но это оказалось невыполнимой задачей и он что-то задумал через Хэйса?
Родерик внезапно вздохнул. Теперь точно отступать некуда. Ему стало вдвойне интересно...

Флорин нравилась эта странная компания, в которой искрились чувства. Она, как француженка, любила все тайное и необычное. Ей пришлись по души взгляды Эми и Сириуса, которыми они обменивались, но она также обратила внимание и на Люпина, который казался слишком серьезным. Ри любила сложности и легких путей никогда не искала. Она терпеть не могла, когда что-то само прыгало ей в руки. Она была красивой, знала себе цену и могла получить все, что угодно, но это было слишком просто для нее. Девушка стремилась добиваться всего сама, избирая более сложный путь. Она легко согласилась пойти вечером в Хогсмид, так как это сулило приключения, которые она любила не меньше. Ла Рошель нравилось быть частью чего-то нового и интересного, а новые знакомые обещали все это. Девушка не могла отказать себе в удовольствии провести первые дни в Хогвартсе, нарушая правила.
Француженка послушно следовала за новой подругой и ее странным кавалером, оказываясь в тесном подземелье.
– Он просто слишком любит учиться. Весь такой правильный и не понимает, что иногда нужно уметь развлекаться. Ну, мне так кажется, точно сказать не могу, - Флорин рассмеялась, не удосужившись прикрыть ладонью губы, - точно тебе говорю, он просто смущается девочек.
- Ты думаешь, что ему нравятся мальчики? - с акцентом поинтересовалась ла Рошель недостаточно тихо, но в этот момент Сириус остановился, а Эми вжалась ему в спину. Флорин улыбнулась, с привычным парижским умилением разглядывая романтичную сцену. Она заметила, что Эми смутилась и постаралась не улыбаться так явно, чтобы подруга не подумала, что она смеется над ней. Они выбрались в незнакомом месте и француженка с интересом осмотрелась по сторонам, оглядывая подсобку. Она не задавала лишних вопросов, но ей было интересно узнать, как Сириус и его друзья узнали об этом месте. Девушка поправила волосы и пошла следом за ребятами, прислушиваясь ко всему. Она была новенькой, не все понимала, что говорили вокруг, но ей было любопытно абсолютно все. Француженка пошла за Эми и Сириусом, послушно останавливаясь у заведения, на которое указал гриффиндорец. Флорин не спешил заходить, ей было интересно осмотреться вокруг и она отошла к витрине напротив, дав этим двоим возможность несколько минут побыть вдвоем. Девушка с интересом изучила новинки магазина и повернула голову налево как раз в тот момент, когда около того Королевства появился Люпин.
- РэмУс! - позвала она парня, махнув ему рукой и привлекая внимание. Сириус уже курил на входе и девушка, решив не смущать своего возможного кавалера, зашла внутрь, находя Эми очень быстро. Она села рядом, принимая меню.
- Заказывай, сегодня я тебя угощаю. - Француженка благодарно улыбнулась, читая оглавление и водя аккуратно ногтем по своей нижней губе. Она листала страницы, изучая содержимое. – Давай Люпину закажем самое алкогольное что тут есть? - Флорин улыбнулась, согласно кивая и когда разносчик показался около их стола, указала ему пальцем на выбранные коктейли и другое
- Поскорее хочется увидеть его пьяным, - шепотом поведала девушка, наблюдая, как оба парня опускаются на свои места. Ри посмотрела на смущение Эми, рядом с которой сел Блэк и подмигнула ей. - РэмУс, я так рада, что ты пришел. - Ри повернулась к нему, придвигаясь немного ближе и улыбаясь своей спокойной и обворожительной улыбкой. Она знала, какой эффект производила на парней и этот ей понравился. Она не собиралась бегать за ним по всей школе, чтобы портить ему жизнь, но планировала соблазнить сегодня ночью. Ей не нужны были серьезные и долгие отношения, которые не привели бы ни к чему хорошему. Она предпочитала брать от жизни максимум пользы и удовольствия и ей казалось, что соблазнить гриффиндорца для начала было хорошей идеей. - Тяжело быть старостой? - сочувственно поинтересовалась ла Рошель, вкладывая во взгляд достаточно грусти и понимания, чтобы он думал, что ей это интересно. Девушка дотронулась ладонью до его руки, искоса взглянув на вторую пару. Они тихо переговаривались и смотрелись очень мило. Эми хоть и смущалась, но держалась хорошо, а Сириус был очень расслаблен. Флорин казалось, что они идеально смотрятся вместе, дополняя друг друга. Девушка вернула внимание своему кавалеру, который заговорил и начал отвечать на вопрос. Ри следила, чтобы он постепенно поглощал напиток и не отлынивал.
- Да ты разговаривать с девушками научился. - Ла Рошель посмотрела на Сириуса, недовольная тем, что он прервал Люпина.
- СириУс! - предостерегающе произнесла девушка, надеясь, что он не продолжит смущать своего друга. Ри не успела обратиться к Рэмусу, как оживилась и Эми. Она успела выпить и расслабиться, было видно, что ей хорошо и Ри была рада, что это так, но ей хотелось подольше поговорить с Люпиным, чтобы понять, что его привлекает. Она вздохнула, когда Картер задала свой вопрос.
- Рэмус, какие девушки тебе нравятся?
Разговор о споре улыбнул француженку, а предложение сыграть в обычную игру вызвало у нее восторг. Она заметила, как напрягся Люпин и это только укрепило ее желание сыграть.
- Отличная идея, - на французском произнесла девушка и посмотрела на Люпина, - соглашайся, mon cheir, это будет весело.
Она заметила странный взгляд Блэка, но Сириус очень быстро отвлек Эми от них и Ри прижалась к плечу Рэмуса, проводя ладонью по его руке и сжимая пальцы. Ей нравилось видеть его смущение и чувствовать волнение. Она подмигнула подруге, которая оказалась в плену слов Сириуса, и положила ладонь на колено гриффиндорца.
- Ты не пожалеешь, - пообещала она и собрала волосы назад, отпивая немного своего напитка. Ри отметила, что свет погас, музыка заиграла другая и в на небольшой сцене начали танцевать с вижу неплохие профессионалы своего дела. Ри отмечала пластику и движения, но не спешила к ним присоединиться. Она попыталась разглядеть в темноте Эми, но не смогла. - ЭмИ, начинай, - попросила Флорин, передавая первый ход подруге, чтобы та начала. - Сыграем сперва это, потом что-нибудь другое, - сразу предложила девушка, чтобы они не думали, что она ничего не умеет и не знает. Ри улыбнулась всем, когда света стало больше. Ей нравилось, что все напряжены, особенно нога парня под ее ладонью. Она, добиваясь большего волнения, провела ладонью выше, заставляя Рэмуса сесть ровнее. Ри улыбнулась, когда Эми заметила это и подмигнула ей, держа все под контролем.

_________________________________________________________________________________________________

Долохов спал крепко и спокойно, посвистывая из-за заложенного носа. Даже удивительно, как человек, руки которого по локоть были в крови, мог так умиротворённо видеть цветные добрые сновидения. Домой Антонин вернулся уже после рассвета. Отец с матушкой привычно завтракали на веранде, Антонин еще на подходе учуял запах слегка пригоревшей рисовой каши и матушкиных пирожков. Широким шагом преодолев расстояние до стола и улыбаясь родителям, Долохов младший наклонился, чтобы обнять мать.
- Доброе утро, матушка.
Антонина Долохова скептически оглядела внешний вид своего сына и поджала губы. По лицу было видно, как она борется с собой, чтобы опять не начать корить сына за его образ жизни. Но не начала. Лишь грустно вздохнула и прижала своего нерадивого отпрыска сухонькими руками к груди. Отец же всё это время хранил молчание и хмурился : да, ни ему, ни его жене не нравился тот человек, которому служил их сын. Да, они видели для него другое будущее. И да, они очень хотели внуков. Но их сын был уже взрослым человеком, и давно доказал, что сам вправе позаботится о себе. По-этому, во избежании скандалов, тема "темного лорда" в доме Долоховых была под негласным запретом.
- Совсем себя не бережешь. Будешь каши? Она еще горячая. Я вчера еще пирогов напекла, твоих любимых, с капустой и яйцом. Как чувствовала, что вернешься сегодня. - Антонина уже собиралась подняться из-за стола, но мужчина ласково придержал её за плечи и заставил опуститься назад.
- Не надо, мам. Я очень устал. Я закину в себя парочку, и отправлюсь спать. Хорошо? - Долохова покачала головой, но спорить не стала. Знала, что бесполезно, ведь сама когда-то была точно такая же. Взяв сына за руку и проведя большим пальцем по тыльной стороне его ладони, женщина пожелала сыну доброго отдыха и тихо произнесла себе под нос:
- Яко ночь на Землю ступает, Велес по Земле святой похаживает. И души наши в Правь через Навь идут, через сон глубокий пращуров зовут.

* * *

Долохов начал чувствовать, как его мозг начинает закипать. В ногах появилось странное покалывание, однако выпускник Стора никак не показал, что ему больно или дискомфортно. Жалко у пчелки. А те, кто жалеют себя, не доживают до старости.

    Вот Антонин опять дома, но на это раз с отцом. Как кажется самому Антонину, у него очень красивый отец. Не смотря на свой почтительный возраст, Борислав Иванович выглядел статно и благородно. Когда-то темные волосы теперь были густо разбавлены сединой, обычно были собраны в аккуратный хвост и перехвачены атласной лентой. Одевался его отец исключительно по моде начала нулевых, отдавая предпочтение костюму “визитка” или фрачной паре. Сейчас же на нем был нарядный жилет из тонкой гобеленовой ткани и расшитого атласа и любимая галстук бабочка – черная с серебристой нитью. Они с отцом сидели у камина в библиотеке и пили новую партию его фирменной настойки. Эту партию отец бережно настаивал последние пять лет, и она полностью оправдала ожидания. И вот Долохов старший начинает петь своим красивым, сочным голосом...

* * *

- Да я просто брежу!

     Сорвав маску с лица, Антонин зашипел от боли - острые, надломленные куски всё таки застряли в щеке, оторвавшись от основной части. Отрезвляющая боль убедила мужчину в реальности происходящего. Боясь потерять патронус из виду, русский маг сломя голову кинулся за серебристой ласточкой, сметая всех на своём пути без разбору.
     Сердце колотилось в груди как безумное. Взгляд был сосредоточен на серебристой ласточке. Встречавшихся ему на пути магов он просто расшвыривал, ударяя посохом о землю и заклинанием вызывая звуковую волну. Спокойствие и холоднокровность, которыми Антонин всегда славился на заданиях, оставили его. Мужчина мог думать только о своей музыкантке, слепой, и такой беззащитной. Это не её война, она не должна была находится в этой битве! Она никогда никому не причиняла зла. Перед глазами само собой всплыло ведение из детства - окровавленное лицо матери. Вместо одного из глаз, внутри глазницы, было месиво с торчавшим из него осколком. Волосы застыли кровавой коркой, лицо было бледным как бумага. В какой то момент мужчина понимает, что лицо матери превращается в лицо его жены. Антонин стал бежать ещё быстрее.

_________________________________________________________________________________________________
     - До этих событий на полуострове не было никакой особой защиты. Да, он был скрыт заклинанием для отвода глаз от маглов.
Берега казались им ощетиневшимися скалами, а прекрасный многовековой лес казался буреломом, поджидающий путника скрытыми торфяными топями. Ну и еще пара заклинаний, вызывающих необъяснимую тревогу, легкие галлюцинации и желание убраться подальше. Этого было вполне достаточно. Достаточно до вечера двадцать шестого ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года. Мне тогда было восемь лет, и я был первым, кто заметил приближающиеся к нам точки. Я играл на берегу, и они очень привлекли моё внимание. Чем ближе они приближались, тем отчетливее было видно, что пятна это... крылатые лошади. А на них двое детей. Так на нашем полуострове появились Агата и Джакобо. Он был старше меня на два года, а его сестра младше на год. Они вместе с родителями сопровождали выводок пегасов для продажи: пара мощных абраксанских братьев и особый заказ на серую гранианскую кобылу, которую должны были продать для вязки. - Долохов тяжело вздохнул, но продолжил, выудив из портсигара очередную сигарету. Не прикуривая, Антонин мнёт в пальцах фильтр и продолжает свой рассказ. - Им не повезло наткнуться на отряд магловских партизанов. Уж не знаю, что сподвигло их открыть огонь. Может, испугались крылатых коней, подумав, что надышались вражеским галлюциногенным газом. Зато я знаю, что родителям удалось спасти детей ценой собственной жизни. Никогда не забуду лицо Агаты, когда она рассказывала про это. Как её отец пытался защитить их всех под протегой, пока мать сажала их с братом по очереди на песочно-золотого абраксанса и велела держаться в небе, пока всё не утихнет. Обещала, что они поднимутся в воздух, как только смогут. Но они не поднялись. Вырвалась только серая кобыла. На её боку была длинная кровавая полоса от холки до крупа. Седла не было, только уздечка хлопала от порывов ветра. Обезумевшая от страха и боли, она неслась в неизвестном направлении. Джакобо ничего не оставалось, как направить Жемчуга вслед за Герой в надежде, что инстинкт погонит её в родной денник. Джакобо сказал, что они держались в седле больше десяти часов по ощущениям. Пока лошадь внезапно не понеслась на скалы. И как бы он не дергал за узду Жемчуга, он упрямо летел за Герой. Дело в том, что защита распространялась только на людей и магов. А вот магические животные этой преграды не замечали.   

     Внезапно Антонин умолк. Увлекшись метафорами и слегка забывшись в своем стремлении рассказать Норе события тех дней как можно более красочно и подробно, он совершенно не подумал о том, как слепая музыкантка воспримет его рассказ. Что, если она просто испугается, и захочет опять держаться от него по дальше? С этими женщинами так сложно... Не желая рисковать, Антонин закурил и спросил:

      - Молодая мисс всё еще хочет услышать историю до конца?

***

     Наблюдая, как Нора восторженно скармливает пегасу лакомство, Антонин невзначай продолжил рассказ, который прервал и обещал закончить. - Через две недели после того, как мы приютили Агату и Джакоббо, наш остров атаковали маглы. Мы до сих пор не знаем, как они вышли на нас, но с тех пор защита этого места от посторонних была многократно усилена. Но тогда мы были не готовы. Я говорил, мне было восемь. Я проснулся от ужасного грохота за окном. Услышал чей-то крик, а потом через окно комнату осветила огненная вспышка. Тётя Альберта вбежала в мою комнату, и сказала, что нам нужно срочно прятаться. И что мои родители и другие родственники уже отражают атаку нападавших, вместе с остальными жителями острова. Она же с дядей Родионом должны были спрятать всех детей в укрытие и защитить охранными заклинаниями, после чего уже могли бы присоединится к другим нападающим. Одеваться времени не было, бежали прям в ночных платьях. Когда мы добежали до винного погреба дома бабушки с дедушкой, там уже были Джакобо и Агата. Когда нас собрали всех, погреб был закрыт и опечатан заклинаниями. Мы просидели там несколько часов, пока мой отец не пришел за нами. - Антонин замолчал, и провел ладонью по гриве Герды. - Из-за того, что нас застали в расплох, было много раненых. Были даже погибшие. Моя тётя Альберта и мама пострадали от бесчеловечного магловского оружия. Они думали, что это всего-лишь бутылка с горящей тряпкой, но стоило тёте Альберте атаковать его бамбардой, как смесь воспламенилась и обрушилось на неё тело. Не пострадало только её лицо, остальное тело до сих пор покрывают шрамы. А матушка лишилась глаза, осколок...

***

     Ветки хлестали мужчину по лицу, но он сложно не замечал этого. Удивительно, как одна из них не залипла в его же собственной щеке или почке. Сказывалось то, что Антонин вырост в этих местах, провел в этом лесу всё своё детство. Тут были даже несколько деревьев, которые они с отцом сажали. когда Антонину не было и пяти. Это была его земля. Земля его предков. Фенрир же был тут чужаком. И он напал на члена его семьи.
     Прочесывая квадрат за квадратом, пожиратель старался обнаружить любое присутствие оборотня. Конечно, Фенрир мог бы воспользоваться магией, но Антонин почему-то был уверен, что убегать оборотень будет на своих четырех. А значит, он не мог не оставить след.
     - Тебе не скрыться от меня даже под землей. Дай мне хоть что-нибудь. Хоть клок шерсти. Хоть каплю крови, и я найду тебя. - билась в голове маниакальная мысль.
     Периодически до уха Антонина доносился вой. Слышался он на разных дистанциях, каждый раз в новом месте. Это означало только одно - Фенрир привел с собой стаю. Однако ни один из её представителей не показывался ему на глаза. Долохов пытался трансгресировать на звуки боя, но каждый раз заставал лишь истоптанную лапами землю.
     - Да они... пытаются запутать следы! Ну нет! Вам не удастся спрятать от меня своего вожака...
     Гнев полностью завладел разумом Пожирателя Смерти. В его глазах Грейбэк выглядел сейчас жалким трусом, который из-за своих каких-то мерзких мотивов не вышел с ним открытое сражение, а напал на его племянницу. В то время, как его самого не должно было быть дома. Да еще и всю свою блохастую свору притащил, чтоб прикрыть себе спину. Только одного Долохов не мог понять: как Фенрир вообще узнал местоположение их скрытой магической общины? Заклинание не могло дать сбой, ведь его накладывало такое количество сильных волшебников и волшебниц. Да и сам Антонин всегда был более чем осторожен, максимально оберегая членов своей семьи от своей "работы". Тогда как?
     Мужчина остановился, тяжело дыша. Беготня ничего не давала. Смрад от волчьей шерсти стоял повсюду, лишая возможности попытаться выследить Фенрира по его смраду. Ну что ж. Если гора не идёт к Магомеду...
     Антонин закрыл глаза, и прошептал короткое отрывистое заклинание, позволявшее мужчине "слышать землю". Опустившись на колени, дурмстрангец положил ладонь на землю. Отследив ближайший к нему "топот лап", пожиратель трансгрессировал, ориентируясь лишь на собственные чувства. И не прогадал. Когда частички его тела собрались вновь, мужчина успел лишь обернуться, когда в него на полном ходу врезался небольшой оборотень.
    Не в состоянии сдержать мохнатую тушу, Антонин позволил себя "уронить", приняв выпад слюнявой челюсти на мачете, после чего с силой ударил ногами в область живота волосатой твари, позволив инерции делать своё черное дело. Резко поднявшись, и не дожидаясь, пока животина поднимется на лапы, Антонин вогнал своё пропитанное ядом оружие аккурат в спину оборотню, проскочив между ребер. Волкоподобный пронзительно завыл, а Антонин, улыбаясь, закричал.
     - Зуб за зуб, да, Фенрир? Я знаю, что ты меня слышишь. - упершись ногой в шею бедного чудовища, мужчина резко провернул мачете, сломав оборотню сразу два ребра, и заставив того взвыть от боли. - Как думаешь, сколько твоих собратьев я успею убить, пока ты высунишь свою трусливую шкуру? - с этими словами Антонин вытащил из ножен спрятанный стилет, и вонзил его оборотню в глазницу.
   

Они сидели тихо-тихо - новые студенты-первокурсники. Их было совсем мало, горстка, человек десять всего. Зато все чистокровные или полукровки с доказанным родством. Хватило мест на длинных четырех передних парт. Скрипели перья, шелестели страницы учебников. Образцово-показательный урок Трансфигурации.

Что-то бухнуло вдали. Потом еще раз, чуть ближе. Потом совсем рядом, под дверьми кабинета. Вильгемина даже на месте подпрыгнула от неожиданности, и перо, мазнув по пергаменту, поставило кляксу на уже наполовину записанном эссе. Девочка огорченно выдохнула и тут же стыдливо втянула голову в плечи, оборачиваясь по сторонам. За дверью слышались невнятные ругательства, потом звуки, как будто бы кто-то бил заклинаниями по камням. Если это Кэрроу, надо быть тише воды и ниже травы. Даром, что чистокровный и как бы брат. Вон, Невилл за препирательства огреб синяков. Юная мисс Гамп уже ходила к нему, приносила заживляющее зелье из Больничного крыла, просила быть осторожнее, а смысл? Через день, после очередного занятия по "Защите" Темных Искусств сверкал очередными боевыми отметинами.

Вильгемина посмотрела на свое безбожно испорченное эссе, потыкала пером в кляксу и поняла, что никак не сможет обойти неудачу. Даже песок не поможет высушить и не смазать оставшееся. Еще раз вздохнув, девочка подтащила к себе новый кусок пергамента и аккуратным почерком принялась переписывать эссе, то и дело сверяясь с уже сделанной работой. Дойдя до формулировки заклинания превращения спички в иголку и описания движения палочкой, девочка отложила перо и задумалась. Не получилось у нее под пологом кровати колдовать и превращать, а ведь и с интонациями не ошиблась, и пассы вроде бы правильные, и представляет она как по учебникам - нужный предмет. А вот не выходит. Вот бы есть кто-нибудь ей показал...

Девочка подняла голову и в упор уставилась на преподавателя Трансфигурации. Про Минерву более старшие курсы отзывались восторженно, говорили, что она мастер своего дела. Уж наверняка МакГонагалл знает, как получаются подобные пустяки. Только практиковаться на уроках запрещено. Но... сейчас ведь никто не видит из Кэрроу. Может, портреты? Девочка огляделась. Обитатели некоторых картин ушли в гости к другим, видимо, склоненные головы юных магов им осточертели до безобразия за столько лет. Остальные вроде бы спали... хотя девочка не поручилась бы.

- Ты чего? - шепнули сбоку. Соседка по парте, закрываясь учебником по Трансфигурации, серьезно и удивленно смотрела на ерзающую от нерешительности Вильгемину. Мисс Гамп как раз обернулась, проверяя, не распахнулась ли дверь, ушел или ушла ли Кэрроу. Непонятно.
- Я не понимаю, как именно двигать рукой. У меня не получается как надо. - тоже шепотом отозвалась Вильгемина, склоняясь над партой и своим эссе. На деле она тянулась вниз к сумке, доставая из нее свою волшебную палочку. У соседки округлились глаза, она шепотом советовала прекратить делать глупости и писать... просто писать, что же тут непонятного? А вот для Вильгемины не ясно. Она чуть откинулась на скамье и под партой по учебнику попыталась повторить. Без заклинания и формул, руку набить. Раз, два, еще раз. Огляделась. Однокашники пишут. Портреты не реагируют. За спиной тихо, никто больше статуи не бьет.

- Простите, профессор. - девочка подняла руку, и рукав мантии неловко упал ей на щеку. И, хотя голос у мисс Гамп был не громок, многие студенты от неожиданности подскочили и, по недавнему примеру самой девочки, понаставили красивых клякс. Кто-то из них ругнулся сквозь зубы, поминая Мерлина, по примеру более старших ребят. - Мне немного не понятен... - девочка запнулась, пытаясь сформулировать вопрос. - Я несколько не понимаю, как именно надо исполнять движения палочкой, чтобы превратить спичку в иголку. Может быть, у вас есть картинки или... - Вильгемина снова оглянулась на портреты, на дверь, опустила руку и заговорщицке понизив голос, закончила, - может быть, вы нам покажете?

Тишина. Оглушительная тишина. Даже перья не скрипят и страницы учебников не шелестят. Дети, кажется, даже дыхание затаили.

Свернувшись в позу зародыша, Грейс лежала на диване в гостиной и беспокойно дремала. Она даже не заметила, в какой момент осталась в доме совершенно одна.

     Обычно Грейс старались не оставлять одну, для её же собственного блага. Даже если дома не было сына и Александра, всегда была Герта. Её в качестве сиделки и надомного колдомедика порекомендовала Чиби, когда Грейс только-только забрали из Азкабана. У Герты были толстые сильные руки и от неё всегда пахло кислыми щами, а своё дело она знала на отлично. Своими мягкими речами она помогала Свон купировать панические атаки, а во время приступов неконтролируемой паники наваливалась всем своим весом на миниатюрную рейвенкловку, полностью обездвиживая, и лишая возможности причинить себе или окружающим вред.

     Но сегодня Герта не придет, только завтра утром. Свон слышала, как она говорила об этом с Александром накануне. Слышала она и разговор любимого с сыном о том, что завтра его учитель не приедет, а ему придется присмотреть за матерью. Ты знаешь, ей не стоит оставаться дома одной. И от этих слов внутри что-то неприятно ёкнуло.

     Утром всё было хорошо. Позавтракали втроём: Саша встал пораньше, чтобы приготовить тосты с арахисовым маслом и мёдом и нажарить огромную тарелку бекона. Иногда Свон смотрела на своего мужчину, и не понимала, как в таком огромном, мощном теле, может быть такая зашкаливающая нежность и забота. Руки, которые могли разорвать палено на две части, с ловкостью заправской швеи латали платье, которое девушка умудрилась порвать при неудачном падении. А стальной голос, которым Карху старший зачитывал приговоры в суде, превращался в обволакивающий спокойствием баритон, когда он читал ей на ночь любимые книги.

     Когда Александр ушел, они с Бъёрном навели порядок в кухне и отправились на утреннюю прогулку. Большую её часть Свон молчала, предпочитая слушать голос сына. Он спокойно держал её за руку не стесняясь. Бъёрну было словно абсолютно всё равно, что могут подумать люди. Он вообще всегда делал вид, что с ней, Грейс, всё в порядке. Держал за руку, чтобы она неосознанно не тянулась к шнурку на шее и не начинала нервно накручивать его на пальцы, увязая в киселе из мыслей в собственной голове. Терпеливо ждал, когда Грейс вспомнит забытое слово, будь то название пролетевшей мимо птицы или булочки, мелькнувшей в лавке по соседству и притянувшим к себе внимание Грейс манящим запахом.

     После прогулки они вернулись домой. Притомившаяся Грейс почти сразу сказала, что хочет прилечь и немного отдохнуть. Как обычно, попросила почитать себе вслух. Сама она делать этого больше могла. Буквы отказывались складываться в слова, и от этого у Свон случались по началу истерики.

     Вообще, первые месяцы после освобождения Грейс помнила только страх и постоянное чувство беспомощности. Повреждения и травма головы, которые девушка получила во время побега Пожирателей Смерти из Азкабана, оказались фатальными не только для внешности. Когда Птица вернулась, её ждало одно ужасающее открытие за другим. Сначала она поняла, что не может больше читать самостоятельно. Потом поняла, что даже самые легкие заклинания и чары теперь практически неподвластны. А самые обычные слова и воспоминания просто исчезали из её головы. Иногда на время, а порой навсегда. И это для Свон было самым ужасным. Ведь равейкловка чувствовала, как начинают угасать её воспоминания и знания, затуманиваются события прошлого.

     Были и моменты, когда память Грейс отказывала полностью. Девушка не понимала, кто она, где находится. Не узнавала даже сына и любимого мужчину. Поддаваясь панике, кидалась к выхожу или вжималась в угол, никого к себе не подпуская и крича срывающимся голосом, то и дело срывавшимся в истерический визг или плачь. Пока память медленными толчками не возвращалась, и рейвенкловка покорно не позволяла отправить себя в кровать. И после таких моментов, лежа в кровати, прикрыв глаза и слушая голос Александра, Грейс боялась только одного - что рано или поздно память может просто не вернуться.

     Проснулась женщина от звука скользящих по дереву когтей. Вздрогнув, Грейс резко приподнялась, сжимая в руках уголки пледа. И почти сразу расслабилась. Источником звука оказался питомец её сына с кошмарной кличкой Гитлер. Как вообще можно было додуматься так назвать бедную животинку? Лысый кошак гонял по полу потрёпанную жизнью мягкую игрушку в виде рыбы безумной расцветки. Во все стороны из игрушки торчали нитки, а области хвоста белел кусок набивки.

     Грейс поджала ноги и обняла их руками. Положив подбородок на колени, она молча наблюдала за вошедшим в раж котом. В голове была приятная тишина, которая бывает, когда тебя резко вырывают из сна. Сознание словно немного заторможено, а мысли еще не успели толком сформироваться. Женщина любила эти короткие состояния. Немного покачиваясь из стороны в сторону, Свон неосознанно перебирала пальцами правой руки левою руку, периодически похрустывая суставы на пальцах.

     Через какое-то время Кош заметил, что за ним наблюдают, и резко остановился, потеряв всякий интерес к игрушке. Его разноцветные глаза недовольно впились в неё, и от этого было по себе. Грейс не знала, что пугало её в этом коте больше - его внешность, или этот пробирающий до костей взгляд умный, почти человеческий взгляд. По спине у женщины пробежали мурашки. Даже укрывшись пледом с головой, она кожей чувствовала взгляд этой твари.
     А ведь у меня никогда не было проблем с животными. Всегда находила к ним подход. Но эта зверюга словно ненавидит меня на подсознательном уровне.
     А может, ты просто этого не помнишь?
     Замолчи. Замолчи. Замолчи.

     Обхватил руками голову, Грейс завалилась на бок и тихо завыла. Этот голос, периодически всплывавший в голове, нашёптывавший ей её самые большие страхи, сводил бедную рейвенкловку с ума. Она никому не говорила об этом голосе, боясь сойти за сумасшедшую, и просто всеми силами стараясь его игнорировать. Хоть это и не помогало. Чем больше Грейс пыталась его заглушить, чем отчетливее слышала его в своей голове.

     Резко на девушку навалилась тишина. А за тишиной всепоглощающее чувство страха. Вскочив с дивана, Грейс очень неуклюже, то и дело путаясь в пледе и подолах длинного платья, кинулась к граммофону. Трясущиеся пальцы неуклюже пытались заставить машину работать. Неприятный скрип иглы по винилу, и вот уже звучит спасительная музыка. Но Грейс этого мало. Избавится от тишины. Она кидается в сторону камина, на котором стоит волшебное радио. Включает его почти на полную громкость. Голос диктора смешивается с цыганскими напевами, льющимися из граммофона. И эта странная какофония звуков успокаивает женщину.

     Неуклюже подобрав плед вместе с подолами платья, Грейс пошла к углу комнаты. Специально для неё на полу лежала подушка, а рядом, на небольшом столике, всегда были пачка сигарет и огромная чугунная сковородка, "прикрученная" для надёжности заклинанием к столешнице и заменявшая собой пепельницу. Без сил рухнув на подушку и привалившись к стене, Грейс выудила из пачки сигарету. Закрыла глаза, выдохнула через нос, сосредоточилась. Кончик сигареты сначала неуверенно, но все же вспыхнул. Струя дыма уверенно потянулась к потолку. Грейс расслабилась, окончательно успокоившись, и сделала первую затяжку. Зажечь сигарету было единственным, что Грейс могла сделать с помощью магии, даже не прибегая к помощи палочки. При этом даже простая левиоса было для Грейс неподъемно сложным.

     Внезапно лысый монстр убежал в сторону входной двери. Свон удивленно проводила животное взглядом. Не услышала она ни звука входной двери, ни зовущего её сына - какофония звуков была слишком громкой, и заглушала собой всё, просто поглощая другие звуки в себя. По-этому она продолжала настороженно ожидать, вернётся ли кот назад.

Маргарет Амандин Фоули давно распрощалась со стенами Хогвартса. Она всегда знала, что добьется успеха в любом деле. Единственная неудача, которая ее постигла, несостоявшийся брак с Сириусом Блэком. Марго не считала себя проигравшей, как таковой. Она лично приложила все усилия, чтобы заполучить упрямого гриффиндорца и ради этого она потратила почти год своей жизни. По окончанию шестого курса, посетив Париж, она рассказала бабушке о своем фиаско. Уважаемая всеми женщина посоветовала ей бросить это дело. Слишком много препятствий и сложностей ради какого-то предателя крови. Марго была с ней согласна, но внутри ощущалось предательское недовольство. Фоули не любила проигрывать. Она изначально настроила себя на победу, рассчитывала заполучить одного из самых популярных парней Хогвартса. Неудача ее разочаровала. Блэк так и не пал к ее ногам и не оказался в ее постели. Она была близка, чтобы добиться своего. Оставалось немного. Он даже выпил любовное зелье. Марго была в ярости, когда все та же Картер испортила ее очередной план. Как эта мерзкая глупышка умудрялась раз за разом уводить Блэка у нее из-под носа? Марго долго негодовала, молча злясь. Она не собиралась тратить последний учебный год на месть, но всячески старалась испортить жизнь своей соседке по комнате. Марго знала, что однажды удача улыбнется ей и не ошиблась. Сириуса Блэка посадили, обвинив в чем-то совершенно глупом и невозможном. Фоули уже тогда имела вес в обществе, но пальцем не пошевелила, чтобы замолвить слово за Сириуса. Она наслаждалась страданиями Эми. Ради этого она даже встретилась с ней, чтобы посмотреть в эти лживые глаза предательницы. Картер предала ее в школе, сорвав все планы. Теперь она получала по заслугам. Марго не могла нарадоваться и иногда посылала бывшей соседке открытки из Франции, чтобы позлить ее.
Оглядываясь назад, Марго понимала, что причинила мало боли. Надо было стараться лучше. Фоули узнала о побеге Блэка из газеты, почувствовав себя очень странно. Она знала, что он невиновен и должен быть на свободе, но как он смог сбежать из Азкабана? Это напугало Марго. Она привыкла быть в курсе всего, а эта тайна гриффиндорца ускользнула от нее. Молодая женщина стала копаться в прошлом однокурсников, кропотливо собирая самые мелкие факты. Она потратила несколько месяцев, чтобы выяснить совершенно ненужную информацию. Марго злилась на себя, на подчиненных, на всех. Она нервно и задумчиво курила тонкую сигарету, пытаясь понять, что могла упустить. Фоули никогда не сдавалась. На протяжении пятнадцати лет она работала и зарабатывала себе имя, статус, влияние. Она имела все это по факту рождения, но ей было мало. Марго не привыкла отступать. Но ничего нового узнать не удалось. Она только зря потратила время. Прошло больше полугода с момента побега Блэка. Марго внимательно следила за новостями, читала Пророк, выслушивала последние сплетни министерства. Она работала в обеих странах: полгода в Париже, полгода в Лондоне. Не пожелав себе уродливую метку на руку, Фоули всячески поддерживала Пожирателей издалека. Она снабжала их полезной информацией, получая взамен то, о чем никто не знал. Ее часто спрашивала, почему она не выбрала сторону. Марго изящно отмахивалась, оправдываясь тем, что не любит прислуживать. Она сохраняла обманчивый нейтралитет, успешно работая двойным агентом.
Фоули не сдавалась. Ближе к лету на горизонте появились интересные новости. Блэка все чаще видели на территории Хогвартса. Он охотился на мальчика или искал кого-то еще? Новость о том, что Рэмус Люпин - оборотень, поразила всех. Марго даже на какой-то момент почувствовала себя дурно. Она училась с оборотнем на одном курсе и об этом никто не знал? Вот она - тайна Мародеров. Люпин - оборотень. Как же остальные? Тоже оборотни? Фоули стала ломать над этим голову и вернулась в Лондон, чтобы быть ближе к своей цели. Она толком не знала еще, зачем ей нужен Сириус Блэк. Три года назад совершенно неожиданно скончался ее второй супруг. Бедный Жак не выдержал постоянных переездов с места на место. Марго не любила жить только в Париже. Она купила особняк в Версалле, дом в Марселе, поместье в Лионе... Марго Фоули могла позволить себе купить дом в любом городе Франции. Она приобрела особняк в Лондоне - недалеко от центра города. Он был скрыт от любопытных глаз, охраняемый заклинаниями. В Англии о ней знали мало. Она была просто еще одной чистокровной волшебницей, которая занимала высокий пост в министерстве. Решение назрело само собой. Семнадцать лет назад она потерпела фиаско. Сириус Блэк не оценил ее потенциала и возможностей. Она была для него еще одной чистокровной невестой с приданным. Сейчас Марго могла предложить ему гораздо больше.
Стать миссис Блэк - было ее мечтой. Марго не хотела признавать очевидного, но эта идея запала ей в душу еще тогда. Чем больше Сириус сопротивлялся, тем больше она хотела его заполучить. Его постоянные отказы и игры выводили ее из себя мотивируя действовать дальше. Целый год она так и делала, пока ей это не надоело. Сейчас Маргарет Фоули были влиятельной дамой, сексуальной вдовой - дважды! - и любила получать от жизни все. До побега Сириуса, она положила глаз на чистокровного француза, от которого планировала родить наследника. Она хотела не просто считаться чьей-то мадам, но и получить все. Узнав о побеге, Марго изменила свои планы. Француз был отодвинут назад. Фоули приняла решение выйти замуж за Блэка и родить от него. Чем не выгодная партия для обоих сторон? С ее влиянием и возможностями, она вполне могла добиться его оправдания. Брак только укрепил бы это, а рождение наследника мужского пола не позволило бы древнейшему роду прерваться на глупом гриффиндорце. Спустя годы Марго поняла, что Сириус все же был недалеким самовлюбленным ловеласом. Он умело манипулировал чувствами девушек, зная, как его обаяние и красота на них действуют. Фоули позволила обвести себя вокруг пальца, приняв его умение играть за редкий ум. Она потратила годы на размышления. Ей было скучно жить в вынужденном браке, который не приносил удовлетворения. Первый супруг не одобрил ее желания завести парочку любовников и поплатился за это. Марго была вне подозрений. Она умела перевела стрелки на неугодную кузину, которая пыталась затмить ее в обществе. До второго замужества Марго обзавелась тремя любовниками, которые нисколько не мешали друг другу. Она не утруждала себя даже запоминать их имена. Со временем ей наскучило это. Она нашла идеального кандидата и снова вышла замуж. Марго не любила однообразия. Она быстро разочаровывалась в мужчинах, поэтому так же быстро избавлялась от них. Ее целью стал Сириус Блэк. Сейчас он был не в том положении, чтобы выбирать и отказываться. Успех был гарантирован.
Марго не переставала следить за Картер. Дурочка Эми даже не догадывалась, что ее самая преданная сотрудница в лавке - лучший информатор Фоули. Марго знала о каждом шаге Эми. Она первой узнала, что Картер взяла небольшой отпуск и отправилась неизвестно куда. Марго стала ждать. Картер все равно никуда не денется. Если Эми искала Сириуса, то она должна была привести его в один из своих домов - лавка, квартира в Лондоне, дом в Шотландии. Марго была хорошо подготовлена и терпеливо ждала. Новости не заставили себя долго ждать. Картер вернулась и в ней чувствовались изменения. Фоули не спешила. Она очень осторожно дала наводку в министерстве и к Эми в лавку был направлен Брик. Он не блистал умом, но выполнял все приказы. Марго применила немного Империуса, чтобы мужчина использовал Картер по назначению в ее же день рождения. Если она одна, то не откажется от бесплатного секса. Брик вернулся с исправленной памятью второй раз. Марго знала, что Эми не способна на такие фокусы. В ее доме был кто-то еще. Фоули возликовала. Ее подозрения оправдывались. Она продолжила следить за Картер. Эми почти каждый вечер сперва возвращалась на квартиру в Лондоне, а потом аппарировала в дом. Глупенькая Картер.
В сентябре Марго шепнула своей шпионке, что неплохо было бы выяснить, что творится в доме Картер. Доверенное лицо Марго, способная и умная девушка, взяла с собой других девочек. Они все вместе нанести спонтанный визит Картер. Эми была одна в доме, но шпионка рассказала, что он охраняется большим черным псом. Фоули не верила своим ушам. Большой черный пес. Большой пес - созвездия, а самая яркая звезда - Сириус. Марго готова была спорить на все свое состояние, что ее бывший однокурсник, чистокровный изгой Сириус Блэк - анимаг. Картинка стала проясняться, кусочки паззла складывались. Если Блэк был анимагом еще в школе, то и Поттер с Петтигрю тоже. Марго готова была прыгать от радости и хлопать в ладоши. Кружась перед зеркалом, она была уверена, что до нее никто самостоятельно не догадывался об этом. Фоули была готова.
Все воскресенье она тщательно занималась собой. Она должна была выглядеть безупречно. Спустя семнадцать лет, Сириус Блэк должен был наверняка умереть от любви к ней. В понедельник утром она дотошно выбирала наряд, раздражаясь от любой мелочи. Весь день ей предстояло провести в министерстве и только потом она могла спокойно навестить старую школьную подругу. По такому случаю Марго приобрела дорогой огневиски. Она знала, что Блэк любит этот напиток. В крайнем случае, выпьет Картер и уснет. Для нее это слишком крепкое пойло. Марго надеялась, что эта дурочка не станет мешать ей в этот раз. Фоули не верила, что Картер и Блэк могли жить душа в душу столько времени, спать вместе и играть в семью. Марго была уверена, что Сириус просто использует свою бывшую любовницу, чтобы прятаться как можно дальше от Лондона и министерства. Этим вечером Марго планировала все узнать и заполучить Блэка.

Здесь указаны кусочки постов, где упоминалась Лисси.

- Ты чего? - шепнули сбоку. Соседка по парте, закрываясь учебником по Трансфигурации, серьезно и удивленно смотрела на ерзающую от нерешительности Вильгемину. Мисс Гамп как раз обернулась, проверяя, не распахнулась ли дверь, ушел или ушла ли Кэрроу. Непонятно.
- Я не понимаю, как именно двигать рукой. У меня не получается как надо. - тоже шепотом отозвалась Вильгемина, склоняясь над партой и своим эссе. На деле она тянулась вниз к сумке, доставая из нее свою волшебную палочку. У соседки округлились глаза, она шепотом советовала прекратить делать глупости и писать... просто писать, что же тут непонятного? А вот для Вильгемины не ясно. Она чуть откинулась на скамье и под партой по учебнику попыталась повторить. Без заклинания и формул, руку набить. Раз, два, еще раз. Огляделась. Однокашники пишут. Портреты не реагируют. За спиной тихо, никто больше статуи не бьет.

Девочки, уже выбравшиеся из-за скандальной парты и сгустившиеся у другой, по шажочку подходили обратно. Наколдованные прежде вороны оказались иллюзией - соседка, переключив внимание на резкую смену обстановки, потеряла концентрацию, и вороны рассеялись, будто бы их и не было вовсе. Маленькое перо и вовсе покоилось на уже сухом полу, так как Миневра МакГонагалл высушила томатный сок, превратив его в очень красивые снежинки. Сейчас девочка прижимала ладошки к вискам и едва заметно подвывала на тонкой ноте - похоже, слово "кровь!" побудило в ней какие-то не очень хорошие воспоминания. Вильгемина обнимала девочку за плечи, успокаивающе гладила по спине и понимала, что, если ее сейчас постараться не отвлечь, дело закончится нервным срывом:

- Лисси, посмотри, какие снежинки!..

Это было не очень удачная попытка, но соседка послушно уставилась на падающую серебристую красоту. И, вроде как, получилось отвлечься, хотя девочка то и дело вздрагивала и озиралась. Остальные девочки поглядывали на нее с сочувствием, вполголоса слышались предложения посетить Больничное крыло, так как успокаивающее зелье в кармане никто не носил. Впрочем, дети решили отложить посещение до перемены, девочка вполне согласилась подождать, потому что выходить из класса во время занятий было попусту опасно. Дети заняли свои места и выжидательно уставились на профессора Трансфигурации. В тишине слышался лишь голос Минервы, виноватое сопение Вильгемины, которая уже записала переполох на свой счет, и нервное икание перепуганной девочки.

- Лисси! Как хорошо, что ты здесь! - Вильгемина отставила надоедливое ведро и согнулась, прижимая правую руку к грудной клетке. Сердце под пальцами стучало быстро-быстро. - Ты просто не представляешь, как мне нужно твое умение накладывать Чары!

- Ну, я прям даже не зна-а-аю... - соседка по комнате Вильгемины задумчиво накручивала прядь своих волос на тонкий указательный палец, пока Вильгемина споласкивала ведро, наполняла его новой водой и излагала свой "план Б". - Если поймают, я тоже попаду на отработку... А я и так уже успела отстать по Прорицаниям...
- Если поймают, я возьму всю вину на себя, и ты выйдешь сухой из воды. - заверила подругу Вильгемина. Девица прекрасно осознавала свои шансы, и сейчас от ее красноречия зависело сегодняшнее проведение отработки. Жалко, что о целях она узнала лишь когда ее перед фактом поставили. - Не беспокойся. Ты вообще... вообще пришла узнать, почему я пропустила Ужин. Ведь я его действительно пропустила. К тому же, тебя нет смысла наказывать. Отбоя еще не было, ты не на отработке, а, если застукают, попробуй что-нибудь за моей спиной. Тогда твое последнее заклинание будет не чистящим.
- Какой-то этот подход очень... слизерницкий.
- У меня в напарниках - первачок со Слизерина. Может, успел покусать, а я и не заметила? - мисс Гамп и Лисси синхронно хихикнули, выходя из туалета. - На самом деле, правило в этой Школе одно, нам ли не знать об этом.

Правило одно: не попадаться. Все ученики Хогвартса, которым выпала "удача" проучиться год под кураторством Темного Лорда, наизусть на себе выучили это правило. "Не попадаться".

Николь поплотнее запахивается в мантию, идя коридорами министерства и сжимая в руке несколько пергаментов с данными по последнему делу. Нет, проблема вовсе не в том, что отдел магического хозяйства в очередной раз в чем-то накосячил и в коридорах стало внезапно холодно. Просто так неуютно ощущать на себе множество взглядов, которые нет-нет и невольно соскальзывали на ее уже заметно округлившийся живот. Вот вроде буквально полтора-два месяца назад живота практически не было видно, и она чувствовала себя вполне спокойно, а сейчас… Сейчас что-то стремительно поменялось, ибо доселе не слишком заметный животик начал стремительно расти, да так, что его трудно было скрыть даже за вполне просторной аврорской мантией на работе. Но самое страшное не это! Если с этими взглядами Николь вполне способна была бороться с помощью странного спокойствия, порой охватывавшего ее в последнее время – она же скоро станет мамой, в конце концов, что в этом неестественного и странного? – то вот с тем, что ее реже стали отправлять на какие-либо операции и расследования и в основном поручали бумажную и не слишком трудоемкую работу, смириться было гораздо сложнее. Она же всегда была тем еще живчиком и сидеть на одном месте было так сложно, что все эти отчеты и прочие статистические данные, которые ей подсовывали, казались такой скукотой, что от них чуть ли не буквально начинало тошнить. А еще каждый раз, когда она приходила к своему начальнику в кабинет и аккуратно подсовывала свою статистику (волшебник даже не отказывался от того, чтобы сразу проверить все данные, хотя раньше мог просто кивнуть и сказать положить ей документ в общую кучу), он чуть-чуть хмурился, бросал на Николь осторожные взгляды, а потом вдруг заявлял:
- А знаете, мисс Эллис, Вы на сегодня отлично поработали, возьмите-ка выходной до завтрашнего дня. А лучше до послезавтра. Мы здесь справимся.
- Но, но, сэр… у меня там еще много работы, кто же…
- А об этом Вы не беспокойтесь. Скажите, чтобы мистер Гриффит занялся этим вместо Вас.
- Но…
- Идите, мисс Эллис. Идите, мы справимся.
Николь покидала кабинет старшего аврора с растерянностью и каждый раз думала, что же это такое происходит, пока сам Гриффит, с которым она сдружилась еще во время стажировки в аврорате, однажды не пришел к ней и не кинул на стол заполненную ею статистику.
- Николь, ты издеваешься? Вот скажи мне ради Мерлиновой бороды, что ты здесь такое понаписала?
Молодая женщина брала в руки пергамент, рассматривала его и буквально через несколько секунд видела свои ошибки, а потом изумленно смотрела на друга:
- Нееет… Я не могла такого написать.
- Но написала.
- Серьезно? Мерлин, как я могла так облапошиться…
- А скажи-ка мне честно, Николь, Каммингс в последнее время чаще стал отправлять тебя домой, не так ли? И отчеты твои проверяет сразу, как только ты их сделаешь, хотя раньше подобной ерундой не занимался, да? Как думаешь, почему?
- Хочешь сказать потому, что у меня очень много ошибок? – недовольно скривившись, произнесла Николь. – Ох, Мерлин, да что за наказание?
- А я потом беру твою статистику, исправляю и все доделываю,- добавил последние пять кнатов Бен и засмеялся, посмотрев на ее лицо. – Да ладно, не переживай, со всеми бывает.
- Не со всеми, Бен, прекрати,- отмахнулась Николь. – Только с туго соображающими беременными, коей я сейчас и являюсь.
Гриффит был чуть ли не единственным человеком среди авроров, кто мог вот так запросто подойти к ней и вполне четко намекнуть, что она плохо соображает или попросту говоря достаточно серьезно тупит. Остальные почему-то ее жалели, помалкивали и освобождали от работы, хотя ей не это было нужно. Николь хотела работать и выполнять работу как раньше, поэтому усиленно сосредотачивалась на всех возможных деталях так, чтобы не делать глупостей. Раз уж ее не выпускают на расследования, то хоть что-то должна она делать в аврорате, лишь бы не протирать без толку штаны. Но почему-то получалось с переменным успехом. Вот и сегодня она много раз просмотрела несколько пергаментов, прежде чем идти к старшему аврору Каммингсу, но все равно умудрилась напортачить, и он мягко, но непреклонно велел ей идти домой и отдохнуть. И как бы Николь не настаивала, что она не хочет отдыхать, что ей дома делать нечего одной, и этих «что» было очень много, но Каммингс как был непоколебим, так и остался. А Эллис, черт, как это было ни глупо, но  ей захотелось чуть ли не разреветься у него в кабинете, хотя раньше она о таком даже не помыслила бы! Старший аврор сказал, значит, надо выполнять, но чертова эмоциональность в последнее время мешала четко и правильно думать, что Николь начинала себя чуть ли ненавидеть за это. Мерлин, во что она превратилась? Вроде порой накатывало блаженное спокойствие, но чаще всего она превращалась в неадекватную фурию, от которой, конечно же, в первую очередь доставалось Сайласу, ибо кто еще виноват в том, что она стала такой?
Вот и сейчас, в буквальном смысле слова чуть ли не пыхтя от негодования, Николь вытащила свернутый пергамент с расписанием уроков мужа, которое смогла вытребовать у него несколько месяцев назад, как только начались проблемы подобного рода в аврорате, чтобы можно было свериться и прийти в конце его рабочего дня, вытащить его из подземелий и нажаловаться на весь мир, насколько же он несправедлив. Но порой она могла прийти и не жаловаться, а во вполне благодушном настроении посидеть рядом, смотря как он работает, правда, хватало ее ненадолго в последнее время, ибо от запахов зелий и трав начинало как минимум неприятно щекотать в носу, а то и довольно серьезно мутить.
Судя по всему выходило, что у нее было еще два часа свободного времени, она вполне успеет вернуться домой в Хогсмид, затеять уборку, перекрасить стены в гостиной, ибо темно-оранжевый цвет, в который они были покрашены вот уже неделю как, начал ей надоедать чуть ли не до нервного тика. А еще ей не нравилось расположение дивана и пары тумбочек, да и горшки с цветами нужно было перенести со второго этажа из спальни куда-нибудь в уголок, потому что в последнее время от запаха цветущих орхидей ей хотелось постоянно чихать. В общем, если ей не дают действовать в аврорате, то в собственном доме ей точно мешать никто не будет. По крайней мере, пока мужа не было дома, можно было навести свои порядки, ведь ей должно же быть комфортно, правильно? Да и наверняка Сайлас с ней вполне согласится, что бежевый цвет для стен будет гораздо лучше темно-оранжевого. По прибытии домой Николь развела бурную деятельность и сделала все, что планировала по дороге. Тем более это было не так уж сложно - несколько заклинаний и движений палочкой и вот уже все готово. Но она почему-то все равно немного запыхалась, поэтому сделала передышку, плюхнулась в кресло, неосознанно нежно и аккуратно положив руку на живот, как будто оберегая неугомонного малыша, который с апреля стал весьма активным и непоседливым малым. Полюбовавшись результатом своих трудов и довольно кивнув, молодая женщина приступила к готовке ужина. Кстати, еще одна мания, которая обнаружилась в месяцы беременности, потому что раньше у нее не хватало времени на готовку каких-то изысков, да вроде и Сайлас не был против, чтобы еда была простой, главное, чтобы вкусно и сытно, а остальное все мелочи. И если раньше Николь вполне могла обойтись приготовлением вкусного рагу и салата на ужин, то теперь в комплекте еще обязательно шел какой-нибудь мясной или фруктовый пирог, а может быть и десерт к чаю. Поначалу выпечка получалась у нее так себе, но со временем Эллис начала готовить вполне сносно, что муж даже не жаловался и стоически уплетал изыски за обе щеки, что ее, конечно же, радовало, а то одно время ей даже приходили уничижительные мысли в голову, что по части кулинарии она абсолютно никакая. Но благо бабушка Арлин у нее всегда готовила вкусно и могла поделиться с внучкой ценными советами и вкусными рецептами, что ей очень помогло.
Взглянув на часы, Николь внезапно ахнула, стащила быстро фартук, кинула его на спинку стула, быстро причесавшись, собрав волосы в хвост и накинув на плечи мантию, она с возможной в своем состоянии скоростью, понеслась в Хогвартс к мужу навстречу, ибо колокол прозвенел, и Сайлас должен был сейчас освободиться. Благо за время развитой бурной деятельности желание ныть пропало, но вот увидеть его все равно хотелось.
Стремительно (со скоростью бешеной черепашки, ага) Николь преодолела расстояние от Хогсмида до территории Хогвартса, даже не запахиваясь в полы мантии и нисколько уже не скрывая свой живот. Почему-то желание укрыть их с Сайласом ребенка на территории магической школы ее не преследовало, Хогвартс как стал вторым домом для нее с самого начала, так им и остался. Прежде чем спуститься в подземелья, Эллис постояла какое-то время раздумывая возле подножия лестницы, а потом собравшись все-таки с духом, двинулась вниз. По мере приближения к кабинету зельеварения, в носу привычно защекотало, и как только она почувствовала первый приступ тошноты, то тут же зажала нос пальцами и постаралась как можно реже дышать ртом. Черт, она ведь раньше любила все эти запахи, ведь зелья неотрывно связаны с Сайласом и это стало приятной ассоциацией с любимым человеком, но вот теперь ее каждый раз мутило от этого запаха, и когда муж приходил с работы, она сразу же отбирала у него всю его одежду и начинала судорожно стирать, засыпая непомерным количеством порошка, а еще гнала самого мужчину в душ, ибо… убить он ее захотел, что ли, этой нестерпимой вонью от своих дражайших котлов?!
Но сегодня ее путь прошел как-то значительно легче, и молодая женщина возникла на пороге кабинета зельеварения, искренне надеясь, что никого из учеников на отработку у Сайласа сегодня не будет, ибо ей как можно скорее хотелось схватить его чуть ли не в охапку и затащить на ставшую в последнее время вполне привычной прогулку, ведь такая прекрасная погода, но увы, не всем мечтам суждено сбываться. Если у Николса вдруг не будет ученика на отработку, то мир просто перевернется, а с неба посыплется горстями красный снег, не иначе. Она с трудом сдержалась, чтобы не застонать от досады, завидев какого-то мальчика, яростно отмывавшего колбы и пробирки. Вежливо с ним поздоровавшись, Николь прошла мимо прямиком к мужу. Как можно радостнее улыбнулась, что получилось с весьма ощутимым трудом, ибо она все еще старалась как можно реже вдыхать витающий густой запах в кабинете.
- Здравствуй, дорогой- проговорила тихо, быстро мазнув по щеке поцелуем, ибо надо же соблюдать хоть какие-то приличия в присутствии ребенка. – Ты скоро освободишься? А то я хотела бы забрать тебя как можно дальше от этой неприветливой компании,- она выразительным жестом руки обвела кабинет, намекая на котлы, и снова улыбнулась, чуть склонив голову набок.