● Дополнительно: 17 лет, новоявленный оборотень;
● Внешний вид: рубашка и свитер сомнительной чистоты и свежести, черные брюки и грязные ботинки; взъерошен.
● Состояние: дезориентирован, напуган.
● С собой: ничего.
Вокруг была пустота. Огромное, засасывающее ничего, в котором растворялось все, что его касалось, и в глубине души Альбус боялся, что тоже исчезнет, если не будет осторожен. Потому он стискивал зубы до противного скрипа, заставляя себя замереть каменной статуей, пусть даже заорать во всю мощь легких, позвать на помощь, хотелось больше всего на свете. Он просто не мог остаться один, не на самом же деле? В реальности, той, к которой он привык, всегда кто-то находился рядом, всегда кто-то мог поддержать или помочь.
Его проблемой было лишь то, что привычный ему мир наклонился и счастливо ускакал к чертям, пока об него самого точил зубы случайный смердящий оборотень из другой временной ветки, а пустота, кажется, накалялась, вместо нормального болезненно-белого становясь еще чернее, если это вообще было возможно. Она подступала ближе, не давая понять, закрыты глаза или нет, вглядывалась в душу чернильными глазами, давала уверовать в то, что самого Поттера тоже не было — и это было жутко, в это он верить не хотел.
Он был здесь, где бы это самое здесь не находилось. Он просто был, он все еще обладал способностью мыслить, и отчаянно, безумно боялся остаться наедине с самим собой — и этим беспроглядным ничем. Страх медленно набирал обороты, побуждая действовать, избавляться от связующих его пут хоть как-то, вспоминать... хоть что-то. Ведь, когда постепенно, со странным мазохистским упоением, увязаешь все глубже и глубже в этом невозможном вакууме, загоняя собственный разум в тщетной попытке не свихнуться из-за безысходного страха, память отшибает напрочь. Хотя, возможно, оно было и к лучшему.
Все вернулось, когда Поттер вспомнил, каково это — дышать, и налетело одной мощной волной, не смывая пустоту, но присоединяясь к ней, ненавязчиво и шаловливо маня далёкими голосами, картинками из прошлого и полузабытыми ощущениями чужих прикосновений. Потребность прочувствовать все это заново была практически непреодолимой, и молодой маг рванулся вперед, на зло собственному страху ныряя с головой под толщу собственных воспоминаний. Где-то там, за пустотой, мягко из-за стёкол нелепых очков смотрел отец, нежно улыбалась мать, а брат с сестрой весело хохотали над общей удавшейся шуткой. Там Мэган тянула навстречу очередной проблеме, грозился скурить все хогвартские запасы мандрагор Скорпиус, водила наманекюренным пальчиком по строкам книги Дженнифер и Роуз оставляла на его губах вкус своего поцелуя. Там он был дома, там он был на своем месте, и безумно эгоистично хотелось бросить все и вернуться обратно.
Альбус Поттер был эгоистом, как ни крути. Все тем же странным, неправильным и вечно страдающим фигнёй, но — эгоистом, ставящим свои сиюминутные порывы выше остальных. И сейчас (он точно знал это) найти своих родных, оглушить их заклятием помощнее и оттащить в свое время казалось самым лучшим вариантом из всех имеющихся. Так меньше боли. Так меньше затрат. Так больше шансов остаться в живых и сохранить все конечности. Нужно только придумать, как выбраться из водоворота чуть искаженных угольно-черным пространством картинок.
Ему казалось, что он вечность брёл в лабиринте воспоминаний, то и дело натыкаясь на нечто полузабытое и давным-давно показавшееся не нужным. Он тянулся к каждому из них, переживая их заново, снова знакомясь с ними, и не понимал, что ищет на самом деле. Но — чёртовы поттеровы гены — отказывался сдаваться, ведь поражение означало вновь оказаться один на один с тем пугающим его вакуумом. А потом пришла молния.
Альбуса выгнуло дугой, так, что челюсти клацнули друг о друга, а глаза налились янтарно-желтым: волчья суть протестовала против такого с собой обращения, требуя восстановить статус-кво здесь и сейчас, немедленно устранить раздражитель. И слизеринец поддался ей, устремляясь вперед, желая разодрать в клочья то, что причиняло ему неудобства — но тело отчего-то отказывалось повиноваться, оставаясь на месте и закономерно заставляя недоумевать: что происходит? Скованность, которой быть не должно было, порождала натуральную панику не успевшего пробудиться полностью сознания, и Поттер задергался, надеясь вырваться из плена.
— Северус.
Очередной рывок остался всего лишь домыслом, и юноша притих, усилием воли заставляя сердце биться чуть размереннее: он знал этот голос, он любил его и, черт, он едва ли не разрыдался от облегчения, услышав его сейчас. Отец здесь, а, значит, всему этому безумию пришел конец, потому что это его отец, а не семнадцатилетний пацан, едва-едва успевший положить конец своей войне. Ал судорожно втянул носом воздух, отыскивая мужчину взглядом:
— Пап, пожалуйста, забери меня отсюда, — шепчет немного надрывно, зная, что еще успеет получить свою порцию люлей — совершенно заслуженных, — и узнать все необходимое. Вроде того, как именно отец его нашел, и где они вообще находятся, и что стало с тем, кто его притащил в это непонятное сюда. Быть неспособным попросту определить свое местоположение как-то, кроме наречий «холодно», «темно» и почему-то «гулко», невероятно раздражало, а наличие оков то и дело порождало в мозгу картинки одна другой краше. Вроде ритуальных жертвоприношений с плясками и песнями, причем в качестве агнца выступал сам Альбус. Не самая завидная участь, что и не давало покоя, но отец, по всей видимости, страхов сына не разделял.
А вовсе даже наоборот.
Ал во все глаза уставился на родителя, пытаясь найти в лице последнего подсказку, что все это — дурная шутка и плохо разыгранная попытка урезонить чересчур борзого отпрыска. Ведь старший Поттер не мог от чистого сердца говорить нечто подобное! Ни ему, ни кому-либо еще, для этого он был слишком... Гарри. Он был понимающим, и заботливым, и — молодой оборотень был уверен — ни за что не сказал бы такого. Он верил в людей, что бы не случилось. И никогда, никогда не отчитывал Альбуса за безалаберность.
— Пап, что ты..? — пробормотал он, вздрагивая, когда отец повысил тон. На секунду ему показалось, что он все еще завис среди пустоты, где разум запросто мог сыграть с собой в любую, какой бы издевательской она ни была, игру, но все ощущалось таким настоящим, что банально отвести взгляд в сторону было невозможным. — Отец Тэдди ведь был оборотнем, пап, ты всегда говорил, что восхищался им... И он был магом, — это было неправильно. Это всё было неправильно, но, словно в насмешку, реально, и Альбусу потихоньку начинало казаться, что в следующую секунду он откроет глаза в больничной палате с мягкими стенами. И отец будет снова собой, и все будет нормально.
Только вот нормальное в мире Альбуса переоценено, а по нервам снова бьет живая молния, и оборотень кричит в полный голос, умоляя старшего Поттера прекратить, и все, что он способен спросить, это измученно-отчаянное «за что?». Он рычит, он чувствует, как когти прорывают кожу пальцев, а губы царапают вновь отросшие клыки, и он просит прощения, смешивая болезненное пожалуйста с я буду лучше и я обещаю и хватитпрекрати. Ал все еще слышит голос отца, растворяющийся в темноте, и паника снова набирает обороты, потому что он снова посреди ничего, наедине с невыносимой болью. Мгновение — ему кажется, что лучше бы отец продолжал кричать. Что угодно лучше, чем это.
Тело все еще бьется в конвульсиях, оставленных сошедшим на нет пыточным, а по глазам бьет желтый свет — пусть и мягкий, но слишком непривычный сейчас для Альбуса. Парень затравленно осматривается, гулко сглатывает при виде незнакомого лица прямо над собой и знает, что шарахнуться в сторону ему не позволят сведенные судорогой мышцы и кандалы.
— Ал... — он прокашливается, когда первая попытка назваться терпит поражение, и снова произносит: — Альбус, — голос незнакомца успокаивающий, приятный, и слизеринцу очень хочется, чтобы это значило долгожданную помощь. Но шансов, что его персональная буря закончится так мягко, было катастрофически мало: он не в том положении, чтобы судьба раскошелилась на что-то хорошее в чехарде из угольно-черных препятствий. Потому, Поттер щурит глаза, недоверчиво осматривая человека, подмечая странное смутное чувство дежа-вю, и признает, что доверять не готов. Как доказать самому себе, что это — не очередная проказа его собственного сознания? — Кто Вы? Где я? Где... — он на секунду замолчал, отводя взгляд в поисках другой фигуры и не находя искомого. — Где мой отец?
Отредактировано Albus S. Potter (2017-09-06 23:23:16)
